Надежда Тальконы [СИ] - Евгения Витальевна Корешкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наверное, нужно было подбежать, помочь с трапом, но, неотвратимо закаменев, Кадав остался стоять на месте и, молча, обреченно смотрел, как ЧУЖОЙ рослый парень из охраны внутреннего радиуса, безупречно четко проделывает ВМЕСТО НЕГО все положенные действия. Бернет выпрыгнул из кабины, взбежал по трапу в салон, и Кадав почувствовал, что мгновенно вспотел.
Рэлла Надежда спускалась, чуть придерживаясь кончиками пальцев за руку чересчур заботливого Бернета. Или так оно бывало всегда? Полтора месяца, но что-то неуловимо изменилось в ее облике. Очень спокойное, заметно осунувшееся, но, тем не менее, все так же невероятно красивое лицо. Его Праки была одета слишком торжественно для простого визита к провинившемуся отставному слуге: развевающееся белое платье и тончайшая кружевная вуаль, изящный венчик на лбу, инкрустированный лазуритом и топазами, легко качающиеся у висков удлиненные ромбики топазовых подвесок. Колье и серьги в тон комплекта. Или Рэлла Надежда уже вовсе не его Праки?
От этой мысли Кадав окончательно растерялся, и когда Рэлла Надежда приблизилась, он, вместо приветствия, рухнул перед ней на колени, прижимая подбородок к груди и безвольно уронив руки. Он мог бы простоять так неизвестно сколько, расписываясь в безоговорочном признании своей вины и полной покорности.
— И долго мне еще созерцать твой затылок и слушать твое глубокомысленное молчание? — По крайней мере, в ее тихом голосе не было ярости, только нетерпение и тонкая ирония. — Подъем!
Кадав немедленно встал, продолжая отводить взгляд.
— Во-первых, Кадав, я хотела бы извиниться перед тобой за Алланта. Он погорячился тогда.
— Нет, Рэлла Надежда! — впервые подал голос бывший телохранитель. — Он имел полное право…
— А я уже подумала, что ты онемел! Ты, действительно, так считаешь? Вот, возьми. — На ладони Надежды лежал, до боли знакомый, расстегнутый джанерский браслет — если ты не передумал, конечно.
Кадав одновременно глупо улыбался и растерянно хлопал глазами, но вслух не сказал ничего.
Надежда подождала, пока он, торопясь, не застегнул браслет.
— Бернет сказал, что транспорт у тебя есть. Отвези меня в ваш Храм, пожалуйста.
Кадав во второй раз подал голос:
— Но мне туда нельзя, Рэлла Надежда! На мне проклятие Защитницы.
— Вот еще! По-твоему, я должна слушать и поддерживать всякие глупые суеверия и твои пререкания к тому же? — в голосе прорезался металл возмущения — И кому, интересно, все это нужно, тебе или мне? Я что, зря сюда летела? Короче! Либо ты сейчас же садишься в машину, либо я навсегда прощаюсь с тобой, упрямцем, и лечу назад. Ну?
— Простите, Рэлла Надежда! Я отвезу Вас.
— Да. Еще. Твоя мать, она очень сильно верующая, не так ли? Устрой ее в машине сопровождения. Ей ведь очень важно все знать.
Маленький Храм Стекольного, у подножия горы, дышал бедной суровой древностью. Все его Служители и немногочисленные утренние прихожане у входа встречали Божественную Посланницу. Бернет постарался, сообщил о прилете.
Расстояние от машины до начала короткой, выложенной из гранита дорожки Кадав преодолел спокойно. Но, едва ступив на первую плиту, замер, почти физически ощутив препятствие. Надежда, пропуская его вперед, легонько подтолкнула в спину.
— Струсил, что ли? Эх, ты!
И сама опешила, когда тяжелые двери храма сами собой резко захлопнулись, едва Кадав приблизился ко входу.
Парень отшатнулся в ужасе и рухнул на колени. Сзади, среди Служителей и прихожан послышался тихий ропот, многие осеняли себя священным обережным знаком.
Надежда сделала еще несколько шагов, подойдя почти вплотную к ступеням входа. Двери, опять таки без видимой посторонней помощи, плавно распахнулись перед ней. Все это начинало походить на какую-то мистику.
Надежда вернулась от самых дверей и, крепко ухватив за правое запястье, вздернула с колен мертвенно-бледного телохранителя.
— А ну, пошли! — и, упрямо вскинув подбородок, силой поволокла парня за собой.
Двери угрожающе заскрипели, дрогнули, но остались распахнутыми. Вслед за ними в храм вошли все остальные. Строгое убранство древнего святилища было лишено столичной, почти нарочитой роскоши.
— Возьми светильник!
Едва только чаша светильничка, выполненная здесь из яркого синего хрусталя, оказалась в руках Кадава, огонек немедленно потух. Парень был близок к истерике.
— Дайте ему другой светильник!
На сей раз, даже Надежда ощутила резкий леденящий порыв ветра со стороны алтаря, который отбросил Кадава почти к дверям. Он едва удержался на ногах, но тут же опустился на колени и теперь стоял в полной беспомощности, напуганный и жалкий. Из-под стиснутых век катились крупные капли.
Во всем храме, разом погрузившемся в тревожный, гнетущий полумрак, не осталось ни одного горящего светильника.
Похоже, за древней верой этой планеты все же стояли какие-то неведомые силы, которые, до сего момента, Надежда воспринимала на уровне фарса и показного вынужденного подчинения. Она и не подозревала, что можно, вот так, жестоко мстить, не принимая, парню, посягнувшему, пусть и по принуждению, даже не на саму Защитницу, а лишь на ее Посланницу, как настойчиво продолжали именовать Рэллу Тальконы все священнослужители и большинство населения планеты. На сей раз, все было всерьез.
Надежда, коротко вздохнув, смотрела, КАК синхронно шевелятся губы у священнослужителей, может быть, впервые увидевших открытое проявление Силы их Покровительницы. Как, стиснув руки под подбородком, и прикрыв глаза, истово молится мать Кадава. Ее бескровные губы быстро шевелились в неслышной мольбе. Получается, пытаясь разубедить женщину и Кадава в беспочвенности проклятия, Надежда сама подвергла их этому стрессу.
— Всерьез так всерьез! — Посланница вернулась к дверям. Не решаясь на открытый вызов, из боязни еще больше навредить до смерти напуганному телохранителю, за шиворот затрещавшей рубашки вздернула Кадава с колен, вновь стиснула пальцы на его запястье и силой поволокла вперед, почти физически ощущая внешнее сопротивление. Ее несчастный телохранитель был здесь явно неугоден. Но она все-таки дотащила его через весь храм к алтарю.
Кадав вновь сполз на колени, и Надежда отпустила его руку.
Надежда, чуть прищурившись, посмотрела на статую Защитницы на алтарном возвышении. И собственный голос зазвучал под сводами храма совсем по-чужому, но вполне уверенно.
— О, Великая Защитница! Ты же знаешь, как все
